Мемориал жертвам фашизма в деревне Старина

На территории Узденского района фашисты совершили свыше пяти крупных карательных операций. Ими полностью уничтожено 18 деревень. Судьбу Хатыни повторили Старина, Рудково и Островок.

Старина, состоявшая всего из десятка дворов, была полностью уничтожена фашистами вместе с 47 ее мирными жителями в начале морозного января 1942 года. Увы, она больше не возродилась. Трагическая судьба деревни так взволновала жителей Узденщины, что в 2020 году в знак памяти и скорби о погибших здесь были установлены большой валун, звонница с красивым колоколом, высажена аллея деревьев. Организовал современный мемориал неравнодушный к истории родного края почетный гражданин Узденщины Вадим Викентьевич Лойко. Место сожженной деревни находилось в 1,5 километра западнее от теперешней деревни Володьки. В 1975 году на месте бывшей деревни был установлен обелиск, а в Володьках появилась даже улица имени деревни Старина. Вадиму Викентьевичу Лойко, организатору мемориала, уже за 80, и он помнит свидетельницу той трагедии:  – «Крайне мало документов о самой деревне и тех событиях. Помню пожилую женщину, которая смогла уцелеть, звали ее Елена Мацкевич. Она приходила к стеле по праздникам, рассказывала нам о 2 января 1942 года. Лет пятнадцать Елены Васильевны нет с нами, из живых некому напомнить о событиях войны. Но зато есть это место. Камень этот по зову сердца поставил весной прошлого года. Приходишь и замираешь. Оно словно нашептывает: «Такого не должно повториться никогда!» Пусть мы и не воевали, но жили впроголодь в послевоенное время, а всю крестьянскую работу знали с малых лет. Молодежи важно передать память, чтобы знали цену победы народа над фашизмом. Потери мирного населения во время карательных операций были огромны. Заплачена высочайшая цена за то, чтобы мы сейчас могли жить, работать, растить детей и внуков, слушать пение птиц…»

О переживаниях несчастных людей, кошмаре, царившем в последний день жизни деревни, лучше всего говорят записи воспоминаний Л. Дедюли 1918 года рождения: – «Согнали немцы людей в одну хату моего свекра Дедюли. Мужчин отделили, чтобы они гнали в Володьки живность, которую забрали у крестьян. Коров пригнали в гумно. Мужчин продержали до ночи. Потом их ставили под капеж гумна и стреляли в затылки. Были среди них и отец с сыном, лежали они убитые, обняв друг друга. Женщин и детей выводили из хаты и расстреливали. В семье моего мужа было 8 детей. Сестра мужа Мария Дедюля была убита первой. Лишь удалось спастись одной девочке, которая спряталась в подпечке. Убитых мужчин погрузили на телегу и повезли туда, где лежали остальные. Убитые пролежали всю ночь. На следующий день гитлеровцы собрали их, положили ряд дров и ряд из людей — обливали их бензином, и они горели. Рассказывали, что у одной беременной вывалилось дитя во время поджога. Его тельце потом женщины завернули в тряпки, чтобы похоронить. Выкопали яму, сгребли людской прах и все, что осталось от взрослых убитых, закопали».           На обелиске под вербой в 1975-м появилась скромная надпись: «Вечная память жителям деревни Старина, замученным немецко-фашистскими захватчиками 2 января 1942 года». Останки заживо сожженных покоятся на кладбище в Володьках. На огромном валуне, есть табличка: «Этот знак установлен в память о ее 47 жителях, которые были заживо сожжены 02.01.1942 года фашистскими карателями. Вечная память жертвам фашизма». 9 мая здесь собираются и стар и млад, чтобы почтить память уничтоженной деревни.

Памятник погибшим в годы войны в деревне Островок

Деревня исчезла с лица земли 2 марта 1944 года. Активно участвовал в операции жандарм полиции Виктор Булко, уроженец тех мест. Именно он узнал от своих сообщников, что в Островке стоят партизаны, и направил карателей к женщинам, детям и старикам. 76 жителей были закрыты в сарае, расстреляны и сожжены. Сгорели 71 жилой дом, здание школы и все колхозные постройки.       Сохранились воспоминания выжившей Ольги Пармон (Козей), записанные 13.04.1961 года. На момент трагедии она находилась с пожилым свекром и двумя малолетними детьми в своем доме: 

– «Прибывшие каратели оцепили деревню, стали ходить по домам… Ко мне вошли в дом два карателя: один немец, второй — русский, приказали идти на край деревни к сараю Марфы Войцехович. Выходя из дома, видела, как другие каратели выгоняли из нашего гумна скот, а оставшиеся занялись грабежом имущества в доме. В толпе согнанных в основном были женщины, дети и престарелые. Нас окружили плотным кольцом и стали загонять в сарай… Я стала плакать и просить одного выпустить нас из окруженной толпы. Этот неизвестный разрешил мне с детьми и стариком — отцом мужа, а также еще нескольким женщинам с детьми выйти из толпы. Мы пошли в направлении Узды, слышали звуки выстрелов, крики и стоны людей. Мы видели, что загорелся сарай, куда согнали людей». Среди карателей женщина заметила знакомые лица: «Знаю, что это были узденские эсэсовцы: немцы, украинцы, русские, что я заметила по разговорам. После уничтожения деревни они вернулись в Узду со скотом и награбленным добром. Я видела среди карателей односельчанина Виктора Булко. Видела, что из толпы, предназначенной для уничтожения, он вывел Александра Грищука с семьей и некоторых своих родственников». Из свидетельств других уцелевших следовало, что Грищук был информатором Булко, прислуживающего немцам. Он и доложил жандарму о приходе партизан в деревню, а Булко лично расстрелял нескольких своих земляков. Район сильно пострадал от коричневой чумы. В наши дни был разработан пеший маршрут «Сожженные деревни», в рамках которого можно посетить населенные пункты, полностью или частично уничтоженные эсэсовцами в годы оккупации.

В многострадальной Узде находилось еврейское гетто, о чем сегодня напоминает еврейское кладбище. Здесь захоронен прах более трех тысяч человек, среди которых под две тысячи евреев. В мае 1943-го немцы уничтожили 838 цыган. А сколько было загублено мирных жителей, военнопленных, партизан! Трудно эмоционально эти цифры воспринять. Мы просто склоняем голову перед ними, передаем правду и память о них детям. Если сохраним это — будет жить наша страна.

Сожженная деревня Рудково

Рудково сожгли в марте 1943-го. В деревне было 11 дворов и 58 жителей. Каратели убили 27 жителей и сожгли все постройки. Это была фашистская очередная ловля советских подпольщиков по плану «Якоб», которые остановились в деревне. Заметив фрицев, партизаны и жители Рудково углубились в лес. Через какое-то время некоторые все же стали возвращаться домой. Немцы тогда нагрянули, закрыли крестьян в хатах и подожгли. Остальным удалось спрятаться в лесу.

«Когда началась война, я была молодой девушкой, которая мечтала стать врачом. Но мечтам не суждено было сбыться. 22 июня 1941 года – день, который изменил всё.

Война. Мне только 18 лет. Немцы разбомбили аэродром в д. Озеро. Я, как медсестра Озерской больницы, прибежала спасать раненых. Затем стала связной у партизан: переправляла им медикаменты, собирала сведения о немцах. Страшно было смотреть на пытки, которые устраивали немцы над нашими людьми: зверски расстреливали тех, кто им был не нужен,  молодежь отправляли в Германию. Арестовали и мою сестру Женю, с которой я так больше никогда и не встретилась.

Незаживающие раны оставила в моей душе война. Одно только есть у меня желание: хочу, чтобы дети, внуки, правнуки и все люди на земле жили в мире и согласии».

Горькая судьба остарбайтера (воспоминания Веры Ивановны Яловик, 1930 года рождения, уроженки аг. Хотляны, которая была угнана в Германию в возрасте 11 лет.)

 «Мой папа, Попок Иван Евсеевич, по доносу попал под репрессии 1939-1940 гг. и был выслан из Мариуполя в Магаданскую область. Мы,  дети, остались с мамой.

В июне 1941 года мама с трёхмесячным братом поехала в Беларусь за бабушкой. Мы с сестрой Соней остались одни. Мне тогда было 11 лет.

В 1942 году немцы заняли Мариуполь и начали отправлять молодёжь в Германию. Схватили мою сестру, но я очень боялась остаться одна, поэтому вцепилась в неё. Нас обеих втолкнули в товарный вагон, где было много людей.

Дорога была трудной, без воздуха в вагонах. Только на некоторых станциях открывались двери для доступа свежего воздуха.

Привезли нас в лагерь в местечке Альтенграбов за колючую проволку и поселили в бараках, которые охранялись. В отсеках (штубах) находилось 18 человек. На  одежду прикрепили номер и знак «OST». Позже мы узнали, что так немцы называли нас – остатки сталинского трупа. На ноги выдали деревянные колодки. Утром не кормили, в обед и вечером давали баланду из брюквы. На целый день выдавалась буханка хлеба на 18 человек. Работали мы на заводе, многие трудились на баэров – немецких фермеров.

Было всякое, повидали мы ужасов. Солдаты издевались над старшими девчатами при всех прямо в бараках. Некоторые наложили на себя руки. Когда была бомбёжка, мы просили Бога, чтобы бомба упала на нас.

Было и человеческое отношение: надзиратель оглядывался, быстро подходил ко мне, давал яблоко или грушу и тут же, наказав молчать, отходил. Иногда после работы я ходила к бауэру домой: собирала ягоды, делала уборку во дворе. За это меня угощали хлебом, бутербродами и приказывали не давать никому, кроме сестры. Но я приносила этот хлеб в барак, и его ниточкой мы делили поровну всем, собирали всё до крошки и съедали. За это девчата заплетали мне косички с бантиками.

Перед наступлением наших нам помогли выбраться ночью из лагеря люди, работающие у фермеров. Мы стали работать с ними. Я, как самая младшая, делала посильную для меня работу.

Соседка хозяйки была русская, замужем за немцем. Она позвала меня к себе и по секрету рассказала о нашей победе, а я уже рассказала всем остальным.

9 мая 1945 года нас освободили. Мы с сестрой добрались до Минска, а там узнали, что мама с братом живы и находятся в Хотлянах. В скором времени мы встретились, радости и счастью не было конца. Здесь мы узнали, что папы нет в живых. Позже мы получили справку о том, что он реабилитирован посмертно.

После всего пережитого я от мамы никуда уже не поехала, образование моё так и осталось – три класса. Больше я не училась, помогала маме во всех работах.

Вот таким было моё горькое детство».

«Вспоминаю, как в начале войны вместе с родителями оказался на оккупированной территории. Как настоящему комсомольцу довелось участвовать в «рельсовой войне». В 1943 году широко развернулось партизанское движение, я служил в отряде имени Жукова в Беловежской пуще. Не раз был ранен. За боевые действия награжден орденами и медалями. Но самая главная для меня награда – это мирное небо над головой».